Юрий Ф.

Мы благодарны воспитаннику нашего училища Ломакину Игорю Михайловичу за внимание к нашему сайту (v3let.ru), верность своим товарищам, информацию по выпускникам 1972 года и присланную фотографию.
Это эссе написано по его рассказу, а детали автор, вникнув в суть, дописал уже сам. Пусть простит меня главный герой, если что-то было совсем, совсем по-другому...
Курсант Харьковского ВВАУЛ выпуска 1972 года Валерий Тамаровский... Одна из легенд Харьковского высшего военного авиационного училища лётчиков им. дважды Героя Советского Союза С.И. Грицевца. Нам, курсантам, рассказывали эту историю, как пример настойчивости в достижении Цели, исполнения Мечты, не называя, впрочем, фамилии этого парня. А, может, и называли, да мы не запомнили... Казалось, по прошествии стольких лет и ликвидации ХВВАУЛ это предание так и останется в области училищной мифологии, и мы никогда не узнаем, кто же это был, да и было ли сие вообще...
Теперь нам известно, о ком речь. Послушайте эту историю и вы...

НЕБА ПУТЕВОДНАЯ ЗВЕЗДА
(короткий рассказ о пересечении жизненных путей
Валерия Тамаровского и Главкома ВВС П.С. Кутахова)

Не можешь попасть в сказку – сам стань сказкой!
Из курсантских дневников

Август 1968 года... Только что закончены вступительные экзамены в Харьковское ВВАУЛ, поступающими пройдены медицинская комиссия и психологические испытания. И перед войсковым приёмником построены абитуриенты. Председатель Мандатной комиссии зачитывает приказ начальника училища № 346 с фамилиями тех счастливчиков, кто поступил, тех, что будут учиться летать и, возможно, станут выпускниками этого прославленного лётного ВВУЗа через четыре года и три месяца – в октябре 1972 года.
Ребята, фамилии которых зачитали, с радостными улыбками на лицах спешно бросаются в формирующийся строй будущего курса.
Валерий с замиранием сердца ждёт, что, наконец, прозвучит и его фамилия:
— Тамаровский! — крикнет полковник.
Но его всё не называли... Неужели мимо? Да нет, не может такого быть! Сейчас! Сейчас полковник назовёт его фамилию! Обязательно назовёт!..
Вот уже зачитывают списки последнего (или как говорят в авиации, крайнего) классного отделения. И фамилии называют на буквы «Ф», «Х»... Теперь есть надежда только на чудо...
Однако чуда не случилось! Будущих курсантов повернули и строем повели мыться в баню и одевать новенькую форму с голубыми погонами. А оставшимся председатель мандатки сказал дежурную фразу, что их всех ждут поступать через год, повернулся и ушёл...
Боже мой!.. Не прошёл по конкурсу! Какая нелепость!

Валерий не выдержал и заплакал... Потом убежал. Подальше, в дальние углы гарнизона, за газовочную площадку, чтобы никто не видел! Упал на траву и дал волю чувствам... Обида, горькие рыдания просто душили его... Что вы хотите – мальчик он и есть мальчик, ему только 17! А это была первая его крупная неудача! Ведь как он мечтал, что поступит, как, не жалея сил, будет учиться!.. И не поступил!..
Нет-нет! Это какая-то неувязка! Сейчас он услышит, что его зовут, что скажут об ошибке! Он, конечно же, зачислен!
Юноша прислушался. Но его никто не искал! И от этого становилось ещё горче!
Валерий видел, сколько случайных ребят приезжали поступать в ХВВАУЛ, особенно из армии – просто, чтобы провести время, винцо с товарищами попить, расслабиться от службы, прошвырнуться туда-обратно за государственный счёт! А он так старался, так старался! Но в приказ о зачислении не попал – не хватило каких-то сотых баллов!..
«Победитель думает о победе, побеждённый – о себе!»
Как же быть? И что теперь делать?
«Всё равно поступлю!» — решил Валерий, вытирая слёзы.
И обернулся вокруг: не видит ли кто этих слёз, этой его слабости? Разве могут будущие лётчики-истребители плакать?
«Всё равно добьюсь! — твердил, как заклинание, паренёк. — Переломлю судьбу! Останусь и поступлю! Клянусь, я стану курсантом! Всё равно стану! И не через год, а сейчас! Всем обстоятельствам назло! После данного себе этого слова нет мне пути назад!»
Все непоступившие ребята тогда же разъехались по домам с тем, чтобы попробовать поступить на следующий год. А он остался – так сильно было желание летать, стать лётчиком-истребителем! Сперва покупал покушать пряники и молоко в солдатской чайной. Но, как не экономил, быстро деньги кончились. И тогда приятели по абитуре, ставшие курсантами, подкармливали его, принося хлеб, котлетки там, мясо и гарнир, сэкономленные при приёме пищи, а порой и украденные в столовой. А потом Валерий смотрел за ними со стороны, как первокурсники занимаются строевой на плацу и 38й параллели. («Счастливые!») Переживал за тех, у кого не всё получалось. Представлял себя на их месте. Видел их построения, как строем, все с голубыми погонами и жёлтым околышем, идут на занятия. Завидовал. За развалинами старого ДК в одиночестве сам отрабатывал строевые приёмы, которым обучали первокурсников. И желание стать с ними в один строй укреплялось ещё больше! Хотелось доказать всем и, прежде всего, самому себе, что всё равно добьётся!
Ночевал паренёк на картоне в развалинах разбомблённого в годы войны ДК офицеров. Засыпая, мечтал, что приедет в ХВВАУЛ какой-то очень большой авиационный начальник, он бросится к нему и уговорит его! И тот, настоящий лётчик, выслушает и удивится:
— Где же ты всё это время жил?
— Да здесь, в развалинах, в «своей» комнатке!
— А ну покажи!.. — потребует этот начальник.
И в окружении офицеров училища они пойдут за Валерой.
— Здесь?! На картоне? Сынок, да как же?..
Удивится такой настойчивости юноши генерал, поймёт его желание поступить в училище и прикажет зачислить Валерия на первый курс! Ему выдадут военную форму и те самые курсантские погоны!..
Сей вариант был единственный, который мог сработать... И это были самые сладкие мысли, от которых... от которых слёзы накатывали на глаза... Всё равно было приятно! С этим и засыпал...
А утром, продрогший от ночной прохлады, просыпался от топота курсантских сапог по улице имени Сергея Тархова, видел, как курсанты 1го и 2го курсов под командой сержантов делали физическую зарядку. (3й курс обитал в Чугуеве, 4й на зарядку не гоняли.) Валерий повторял те же упражнения, представляя себя с ними в одном строю...
Каждый день на зарядке курсанты видели парня, появлявшегося из развалин. Некоторые улыбались, кое-кто бросал подначки – странный, чего он хочет этим добиться? Кому что доказать? Всё равно приём уже закончен! В этом году ни за что не поступит! Езжай домой, дурачок! Правила есть правила! Потом к нему привыкли, и было интересно: выйдет ли сегодня или уже уехал? Но юноша каждое утро был на месте. И его начали приветствовать из строя поднятием рук, возгласами не только ребята его курса, с которыми он поступал, но даже второкурсники, прознавшие о такой неординарной истории непоступившего абитуриента. Сержанты не одёргивали подчинённых. Валерий поднимал руку в ответ и печально улыбался...

Развалины разбомблённого в годы войны ДК офицеров,
где нашёл себе пристанище непоступивший абитуриент В. Тамаровский

Вскоре повара и официантки курсантской столовой узнали о Валерии тоже. А вышло так!
Однажды приятели Тамаровского в столовой сработали «нечисто» – засекла их старшая официантка:
— Куда котлеты поволок! А хлеба скока взял! Положь котлеты на мисце! Ещё и мысочку уволочь хотел! Всё Муллеру скажу! Он вам дасть!
— Тёть Муся, это не нам, это товарищу! Если мы сейчас не принесём, на занятия пойдём, он оголодает совсем!
— Какому такому товарищу! Думаешь, тётя Муся дурна? Водку пьянствовать собралися! Всё старшине скажу! Ложь котлеты, хлеб и мысочку на мисце!
— Да правду говорим! — вступает в разговор другой курсант. — Товарищ у нас там живёт в разрушенном ДК! А деньги у него закончились. Вот мы и подкармливаем его... Только это секрет!
— Какой товарищ? Да откеля он там узявся? У него дома нет чи шо?
— Поступал с нами в училище, да не поступил! И уезжать, упрямец, не хочет! Говорит, что всё равно добьётся, чтоб, значит, зачислили его учиться!
— А як же родына?
— Так родители не знают, что он не поступил!
— А де же он ночью спит?
— Да там, в развалинах и ночует, на картонке. Газетками укрывается!
— Ой, лышенько! Хлопчики, хлопчики! Чего ж вы, паршивцы, тока дви котлитки узялы! Они ж такие махонькие! ТоваришИ называются!.. А в мысочке шо? Каша?.. Щас! Пидождить!.. — и тётя Муся понеслась на кухню, причитая на ходу: — Ну надо же, остався! Поступыть на лётчика хоче! В ДК газетками укрываеться! Вот горе!..
Через минуту она принесла в миске картошку с тушёнкой, белого хлеба, завёрнутого в бумагу, пару булочек, что с завтрака остались, и бутылочку компота!
— Тока посуду нехай не задевает куда, принесыть назад!
— Спасибо, тётя Муся! Принесём! Валерке она не нужна! Он сам её моет и нам возвращает!
— Нехай Валерику не моет! Тута помоем!
— Только, тётя Муся! Это тайна! Вы ж не кому!
— Тётя Муся никогда никого не пидвела!
Тайну тётя Муся сохраняла ровно полчаса. Когда курсанты возвращали мисочки назад, о Валерике, что не поступил и ночует на картонке в разрушенном ДК, уже знал весь персонал курсантской столовой. Зато ужин для Валеры заранее был отложен в отдельной миске и миской же прикрыт, хлеб был, сахар и масло. И завтрашняя смена столовой «для Валерика из ДК» тоже готовили передачку в завтрак, обед и ужин, а курсанты, как подпольщики, носили еду в руины. И все здесь стали в сговоре, всех объединяла тайна Валерика, который так хотел быть курсантом...
Но решения по вопросу приёма на учёбу по-прежнему не было. И не понятно, будет ли? Ситуация явно тупиковая. Товарищи Тамаровского уже и не верили, что что-то решится положительно. Только Валера продолжал верить! Вот глупыш, на что он надеялся?..
И так почти два месяца... Ночи становились всё прохладнее, рассветы холоднее! Валерий рисковал подхватить воспаление лёгких, потерять здоровье и вообще стать негодным к лётному обучению... Иногда хотелось всё бросить к чёртовой матери и уехать домой... Но тут же он гнал эти предательские мысли:
«Всё равно добьюсь и стану курсантом! Стану! Обязательно стану! Да иначе и быть не может! Заболею? Ну и что? Лучше умереть! Когда человек погибает, не достигнув своей цели, это не победа, но и не поражение! Поражение – когда человек жив, а желанная цель не достигнута, потому что он отступил от неё! Нет-нет, я уже в этом году буду курсантом Харьковского лётного!»
Сейчас уже невозможно установить, как эта история стала известна начальнику ХВВАУЛ. То ли кто из курсантов проговорился офицерам курса и те подошли к Машкею А.Д., что маловероятно. То ли женщины-преподаватели кафедры иностранных языков, наслышанные об этом, пошли делегацией в штаб. То ли инфо прошла по линии Особого отдела (не исключаю, не исключаю). То ли кто-то из сердобольных официанток за завтраком рассказал полковнику о Валерии. Подивился этой истории начальник училища, и приказал патрулям отловить в развалинах ДК непоступившего абитуриента. Валерия привели в штаб. Полковник Машкей А.Д. начал строгим голосом убеждать парня отказаться от бессмысленной затеи: мол, приём закончен, приезжай через год, сейчас всё напрасно, ничего уже сделать нельзя! А на следующий год подготовишься лучше, а мы, так и быть, тебе поможем, зачислим вне конкурса! Но поговорив с ним, понял, что это не блажь, а очень, очень серьёзно! Ведь два месяца ночевать в развалинах! С упованием на неизвестно что! Не день, не два, не неделю – два месяца! И, увидел эти молящие о помощи глаза, в которых надежда только на него! Удивлённый, а, может, и восхищённый, такой настойчивостью и целеустремлённостью паренька, по сути вчерашнего школьника, позвонил Главкому ВВС Герою Советского Союза П.С. Кутахову. И в ту секунду где-то высоко в небесах, там, где вершатся судьбы мира, что-то случилось! Главный маршал авиации во всё вник и всё понял! В порядке исключения разрешил принять юношу на первый курс после официального завершения приёма во всех военных ВУЗах страны.
Таким образом, Валерий Тамаровский был зачислен курсантом нашего лётного училища.
Мы можем только догадываться, что чувствовал этот мальчик, какие радости кипели в нём после разговора с полковником Машкеем, когда узнал, что он принят! Когда начальник курса майор Нестеров привёл его на курс и приказал старшине как следует вымыть в бане новичка! (При входе в казарму Валерий поздоровался за руку с дневальным у тумбочки. Тот, зная его, спросил: «Валера, что случилось? Чего привели?» — «Меня приняли!!» — «Как?! Не может быть!» — «Может! Я зачислен!!») Когда ему определяли койку, выдали постельное бельё и дежурный по курсу, узумлённый не менее Валерия его появлению здесь в качестве курсанта («Тебе удалось?! Но как!?»), учил правильно заправлять постель! Когда со старшиной Муллером («Вот он какой!» — Валера столько слышал о старшине от своих товарищей!) на складе получал новенькую курсантскую форму, курсантскую полевую сумку! Когда пришивал свои первые курсантские погоны, голубые авиационные петлицы, надевал тяжёлые юфтевые сапоги! Когда переоделся и взглянул на себя в зеркало!..
Наверное, только в те минуты понял, что это не сон! Что его на первый взгляд глупый мальчишеский план вдруг сработал! (Впрочем, почему «глупый»? Если сработал, значит, уже не глупый!)
Что его Цель, его Мечта детства – поступить в лётное училище и стать курсантом непременно в этом году – становится явью!..
Что можно быть сильнее обстоятельств, управлять судьбой и... побеждать!..
Это была первая победа Валерия Тамаровского, виктория, которая окрыляет! (Сколько их ещё будет впереди!)
Каково же было изумление его товарищей, когда перед обедом, вернувшись из УЛО с занятий, они обнаружили в казарме того, кого хорошо знали! («Валера, ты?! Здесь?! Курсант!??») Теперь уже однокурсники вместе с ним удивлялись, что он в новенькой курсантской форме может рядом с ними стоять в одном строю и учиться. Учиться летать.
Валерия окружили, поздравляли. Всех интересовали детали. Посыпались вопросы: «Как всё получилось?», «Кто помог?», «Машкей?», «Что ты говорил?», «А он тебе?», «А ты ему?», «А он?», «Самому Главкому ВВС Кутахову?» Столько было довольных лиц! А паренёк, смущённый и обрадованный случившемуся не менее, а, может, и, чего греха таить, более их, улыбался, бегло отвечал на вопросы и ему было так приятно внимание однокурсников и то, что они вместе с ним радуются его победе!
А потом на построении был зачитан приказ начальника училища о зачислении нового курсанта на первый курс. И Валерий стоял перед строем своих товарищей...
В тот же вечер после ужина юноша в курсантской форме побывал последний раз в развалинах ДК, дававшим ему приют всё это время, оглянул «свою» коморку, погладил картонку, на которой ночевал, сказал всему этому спасибо. И ушёл, чтобы больше никогда сюда уже не возвращаться...
А между тем, весть о том, что «тот самый парень из ДК», над которым многие посмеивались и в успех которого мало кто верил, можно даже сказать, кроме него самого, вообще никто не верил, решением Главкома ВВС в порядке исключения всё-таки принят на первый курс, птицей разлетелась по училищу. Да такого никогда не было за всю историю лётных ВВУЗов страны! Об этом тут же прознали курсанты всех курсов, об этом говорили преподаватели в УЛО, судачили в жилом городке Военведа и на Восточном посёлке. И авторитет начальника училища полковника Машкея А.Д., вникшего в ситуацию парня, понявшего его устремления и мечту, оказавшего ему помощь, возрос до небывалых высот!
...В эту ночь впервые за два месяца Валера ложился спать в нормальных человеческих условиях, на белых хрустящих простынях, под полушерстяным тёмно-синим с неизменными чёрными полосами одеялом. Перед сном он погладил его рукой – какое тёплое! И затем, сладко прижимаясь щекой к курсантской подушке, пытался уснуть с самыми счастливыми мыслями на свете:
«Ещё вчера... Я и не думал, что последний раз там… А с этой ночи уже буду спать в моей казарме! Мне всё удалось! Я – курсант лётного училища! И не через год, а сейчас!.. Я – самый счастливый в мире человек! Теперь главное – догнать всех по программе!..»
Валерий вспоминал, можно сказать, мысленно переживал заново последние несколько недель своей жизни, так круто изменившие его судьбу. Он припомнил, как плакал за газовочной площадкой, как давал себе слово, что его примут на этот курс... Как страшно было ночевать первые ночи одному в тёмных руинах... Как за развалинами ДК расчищал от мусора себе площадку и самостоятельно занимался строевой подготовкой, представляя себя в курсантском строю... И разговор с суровым начальником училища Машкеем тоже вспомнился... Припомнилось, как подобрело лицо полковника, когда увидал реакцию Валеры, услышавшего, что его зачисляют курсантом! Всё-таки приятно быть добрым дядюшкой-волшебником и исполнять чью-то мечту, тем более такую – учиться на военного лётчика!..
М-да! «Победитель думает о победе, побеждённый – о себе!»
А утром была пресквернейшая для всех команда: «Курс! Подъём!» Для всех, но не для новичка! Он с каким-то несвойственным другим курсантам удовольствием быстрее остальных вскакивал с постели, одевался и первый выбегал в коридор на построение, вслушивался в резкие звуки голоса старшины, и это казалось для него самой сладкой в мире музыкой!
Почему «самой сладкой»? Нам, друзья, этого не понять!
Первый раз Тамаровский бежал на зарядку со всеми в курсантском строю мимо развалин ДК, из которых ещё не далее, как вчера, так безнадёжно выходил... Где там этот парень? Не ищите, ребята! Он не появится из руин, он здесь, в вашем строю. Я уже курсант, а не непоступивший абитуриент, которому не на что надеяться! Я зачислен, я победил! И Валерий прилежнее других выполнял физические упражнения – ведь он столько раз видел себя вместе со всеми со стороны. И потом лётчик-истребитель должен быть сильным и выносливым...
Новоиспечённый первокурсник на улице старательно отдавал воинскую честь встречающимся офицерам, старшинам, сержантам-сверхсрочникам. Даже это было приятно и возвышало его в собственных глазах! К тому же, приветствовать старших положено по уставу, гражданские ребята этого не делают, а он – всё-таки курсант лётного училища!
Преподаватели в первые занятия по своим предметам поднимали курсанта Тамаровского, вроде как знакомились с ним. На самом деле им было интересно посмотреть на этого необычного парня, который смог добиться поступления после завершения приёма, всем обстоятельствам вопреки. И мы их интерес понимаем! А Валерий вставал, смущённо представлялся, и смело смотрел в глаза: «Да, это я! Уж какой есть!»
И начались курсантские будни учёбы и службы. Вы думаете, это легко – догонять по программе высшей математики, физики, теоретической механики, общей аэродинамики, теории реактивных двигателей и др. предметам высшей авиашколы своих товарищей, ушедших за два месяца вперёд? Самостоятельно изучать воинские уставы, чтобы заступать в караулы, зная, что твои знания на разводах командиры будут проверять особо строго, пытаясь понять, насколько ты готов выполнять боевую задачу по охране объектов с оружием в руках и нести караульную службу наравне со всеми? Это далеко нелегко! Но для Валерия это были не трудности! Самое трудное было у него позади – заставить жизнь и судьбу принять его условия и выдать ему курсантские погоны набора ХВВАУЛ 1968 года! А пока он ходил на дополнительные занятия к преподавателям, не стеснялся спрашивать своих товарищей, сидел над уставами, повторяя на память: что есть пост, кто есть караульный, обязанности и в чём заключается неприкосновенность часового. И Валерий быстро подтянулся по службе до уровня своих товарищей, а первую сессию сдавал наравне со всеми! Никто уже и не помнил, что он поступил позже!
Мы не знаем, кто были лётчики-инструкторы у нашего героя на втором курсе на Л-29, на третьем – на МиГ-17, на четвёртом, выпускном – на МиГ-21. Вряд ли им была известна эта история. Скорее всего, они были совершенно не в курсе, что обучают лётному делу, искусству летать, мастерству воздушного бойца легендарного курсанта, легенду Харьковского ВВАУЛ! Впрочем, Валерий и сам о себе так никогда не думал!
...Впоследствии Валерий Владимирович Тамаровский стал Военным лётчиком первого класса, полковником, командиром 20 гвардейского Краснознамённого авиационного полка истребителей-бомбардировщиков – того самого истребительного полка, которым с апреля 1944 по май 1945 год командовал Герой Советского Союза майор Павел Степанович Кутахов, будущий Главком ВВС, принявший в 1968 году участие в судьбе очень хотевшего летать паренька, зачисленного в Харьковское ВВАУЛ против всех правил, в порядке исключения.
Так, незримо пересеклись судьбы этих двух военных лётчиков ещё раз...
Давайте с благодарностью вспомним генерал-майора авиации Машкея Анатолия Даниловича, увидевшего в этом юноше качества будущего лётчика-истребителя, незаурядного авиационного командира, который сможет пронести любовь к небу через всю жизнь. Спасибо вам, товарищ генерал, за вашу прозорливость!..
Мы благодарны официанткам и поварам курсантской столовой, которые в 1968 году прониклись пониманием и приняли участие в трудной ситуации незнакомого им паренька, очень хотевшего стать курсантом.
Скажем спасибо и товарищам Валерия, которые после поступления не бросили его на произвол судьбы, помогали ему. Думаем, полковник Тамаровский В.В. помнит их тоже и, возможно, назовёт нам фамилии этих ребят. Они заслуживают того, чтобы о них знали и их помнили...

Здесь у нас туманы и дожди,
Здесь у нас холодные рассветы,
Здесь на неизведанном пути
Ждут замысловатые сюжеты.

Надежда – мой компас земной,
А удача – награда за смелость...
<...>

Надо только выучиться ждать,
Надо быть спокойным и упрямым,
Чтоб порой от жизни получать
Радости скупые телеграммы!

Надежда – мой компас земной,
А удача – награда за смелость...
<...>
Из песни «Надежда»
Муз. Ал. Пахмутовой на ст. Ник. Добронравова

ЭПИЛОГ

PS. Позвонил нашему старшине теоретических курсов ХВВАУЛ Муллеру Владимиру Арсеньевичу. (Это ещё один человек-легенда нашего училища!) Поговорили. А потом, поскольку я только что закончил правку эссе о курсанте Тамаровском, спросил: помнит ли он о том случае?
— Ну, когда абитуриента не приняли, а он в развалинах офицерского ДК долгое время жил.
Так, на удачу спросил! Даже без всякой надежды, что помнит! Сколько через его руки курсантов прошло!
— Как же, как же! Помню! — живо откликнулся наш старшина. — Тогда эта история прогремела на всё училище! Да такого никогда ведь не было до этого да и после, чтобы кого-то зачисляли курсантом после окончания приёма! А тут, спустя более двух месяцев... Это благодаря Машкею! Строгий был генерал, но справедливый! Всегда выслушает и старшину, и сверхсрочника, и курсанта! Вот он ему и помог, поговорив с ним! Сумел его понять! Помню, как того мальчика на курс привёл майор… Кто же тогда был?..
— Нестеров?
— Да, он! Майор Нестеров. Вот он его от начальника училища и привёл. Стеснительный, хрупкий такой паренёк. Смотришь на него и диву даёшься: откуда у такого взялось столько душевных сил, воли – всё выдержать и поступить? Радостный был, счастливый! Переполняли его эти чувства через край. В глаза всем прямо смотрел, чтобы мы, значит, вместе с ним этой его удаче радовались! Когда новичок форму получал со мной на складе, погоны и петлицы схватил, взгляд от них оторвать не может! Хотел я их у него взять, в коробку положить – не отдал! Ну, неси сам!
— Смотри, не потеряй! — говорю и смеюсь.
— Как можно, товарищ старшина! — отвечает совершенно серьёзно, удивляясь моим словам и брови кверху. — Это же погоны! Курсантские погоны! Они так трудно достаются!
В казарме погоны эти, петлицы пришивал – праздничный был, аж цветёт! Фамилия того курсанта... Томо... Длинная такая фамилия... Томор... Нет, не вспомню! Столько лет прошло!
— Тамаровский!
— Во-во! Правильно! Тамаровский! Его ещё курсанты «Томом» прозвали! Фамилии-то длинные между собой называть неудобно, вот и укорачивали!

Мы ещё посудачили. Условились встретиться, чтобы он просмотрел материал о «Томе». Мне было интересно, что наш старшина Муллер скажет, а заодно хотелось порасспросить про подробности, если припомнит.

...Владимир Арсеньевич прочёл эссе и задумался. Видно было, что вспоминает. Потом рассказал:
— Это вы правильно написали, что по подъёму этот Валера первым выскакивал в коридор! Все ещё вожжаются, а он уже тут, как тут! А откуда вы это знаете? Вы с ним разговаривали? Это он вам рассказал?
— Да нет, на связь Валерий не выходил. Да и вряд ли Тамаровский сам бы рассказал мне такие вещи! Просто я его так прочувствовал!
— Но вы, Юрий, его тогда хорошо прочувствовали! — смеётся В.А. Муллер. — Ишь ты, прочувствовал! Написано правильно! Всегда первый по подъёму он был! Над ним даже один посмеиваться стал: мол, Том хочет, чтобы его заметили, что служит лучше других! Ну, раз сказал, другой! А потом я насмешника этого отбрил: нет, чтобы товарища поддержать, похвалить – так смехуёчки устраивает! И насмешки, во всяком случае, при мне, прекратились! А Тамаровский всё равно появлялся в коридоре после подъёма одним из первых... Я с ним как-то заговорил, когда Валерий этот дневальный был. Хотел сказать, чтобы не особо старался... Ну, чтобы не смеялись! А он мне: «Да не могу я иначе, товарищ старшина! Я слово начальнику училища дал, что у меня замечаний не будет!.. — потом смущённо заулыбался: — Ну и пусть смеются! А я сам по себе!..» Подивился я тогда этому: всё-таки это сильный человек, хоть и семнадцать ему было!
Да... Всегда подтянутый, аккуратный был! Мне кажется, по службе любил он четыре вещи: армию, авиацию, военную форму и строй!
Начальнику курса я рассказал о случае на складе, про погоны, так майор Нестеров сказал, что особо за ним смотреть не стоит:
— Тамаровский нарушать, пьянствовать, в самоволки бегать не станет! Слишком дорого ему поступление в училище досталось, чтобы так рисковать! И хорошо, что он это понимает! — Потом добавил: — Вот бы нам всех курсантов через развалины ДК пропустить!
Посмеялись мы с майором тогда.
Если на работу какую этого Валерия определяют, всё будет сделано в срок и не просто хорошо, а на «отлично»! Крантики будут не блестеть, а сиять! Раковины в умывальнике как новенькие! Толчки вычищены! Полы надраены! Никакой черновой работы не боялся парень, никогда не спорил! Я даже его потом беречь стал: сержант выделяет на что-нибудь Тамаровского, нет, давай другого, размандяй который, а этому я другую работу определю!
Вот прочёл этот рассказ о Валерии и многое припоминается! Военную форму он любил как-то по-особому, носил с каким-то необычайным удовольствием! Я же помню! И не только носил, даже к сложенной относился с усладой, что ли! Как-то замечаю перед отбоем: прежде чем лечь в постель, он в нижнем белье склонится над формой, и без того аккуратно сложенной на табурете, и поправляетЬ её, поправляетЬ! Будто всё не так она лежитЬ. Рукавчики гимнастёрки подвернёт, складочки разведёт, воротничок с петличками встряхнётЬ, расправитЬ, а потом пальчиками по погонам курсантским пробежит, вроде гладит. Шапку покладётЬ так, чтобы, значит, на погонах не лежала! Вздохнул и, не отрывая взгляда от формы своей, ложится под одеяло! На другой день я уже специально перед отбоем неподалёку, за ним украдкой наблюдаю! И в этот вечер так же: и эмблемы на своих петличках голубых поправитЬ, и складки разгладитЬ, и по погонам пальчиками проведётЬ! Вроде как живая она, форма, ласку любитЬ. А потом вздохнётЬ, так легко, воздушно, и в постель ложится! И через неделю так же! И через месяц! Это у него само получалось, отработано было автоматом, как ритуал какой-то! Насмотреться не мог на погоны свои курсантские! О чём он думал? Я не знаю! Может, благодарил их за то, что они у него-таки есть? Нет-нет, Валерий военную форму носил с удовольствием, я бы сказал, с упоением! Вот кто любил свою форму! Он будто с ней сроднился! Всегда гимнастёрочка, галифе выстираны, наглажены! Подворотничок свеженький, сапоги блестятЬ! Ремень поясной курсантский подтянут! А бляха – аж горитЬ! Чтобы, значит, замечания никакого не получить!
На первом курсе же в караул они ходили. Коль на посту курсант Тамаровский – всё! Этот пост можно не проверять – он под надёжной охраной и обороной! Спать часовой там не будетЬ! Если командир взвода скажет: «Ну-ка, прибери здесь, в комнате начальника караула!», без разговора выполнит, доложит и ещё спроситЬ: «Товарищ лейтенант, где ещё прибрать-то?» Но тогда командир взвода ошибся, думал, что Тамаровский в числе бодрствующей смены! А Валерий был отдыхающей сменой, выходил по нужде в туалет! Но сказали прибрать – взял ведро, тряпку и вымыл всё, не говоря ни слова! А потом пошёл отдыхать! Вот такой добросовестный человек!
На строевой подготовке курсантом Тамаровским залюбоваться можно было! Подбородочек приподнят, на лице улыбка, носочек ноги вытягивает, руки вдоль туловища ходютЬ, как и положено по уставу: вперёд – на ширину ладошки над пряжкой ремня, назад – до отказа! Чеканные повороты головы по командам: «Равняйсь!», «Смирно» и «Равнение на...» Чётко поворачивается, чётко ходит! Красиво так приёмы строевые отрабатывал! И где он этому научился? Неужели самостоятельно за развалинами ДК, представляя, что это всё равно ему сейчас пригодится? (И Владимир Арсеньевич кивнул на рассказ на столе.) И в глаза начальника смотрит, будто радуется тому, что в строю стоитЬ! Будто сказать хочетЬ: «Смотрите, как у меня получается! Что вам ещё показать?»
Строй любил, как и свою военную форму одежды! Через год я уже их курс другому старшине сдал, но всегда этого Валерика в строю его взвода примечал. Уже второй курс, некоторые строевым шагом идутЬ внеохотку. Но не Тамаровский! Этот при прохождении торжественным маршем мимо руководства училища ножку поднимаетЬ, как и положено, на 18-20 сантиметров, впечатываетЬ шаг в асфальт, вроде от этого зависитЬ, быть ему курсантом или нет... Никогда не филонил! И вообще, красиво у него это всё получалось – и в строю ходить, и военную форму одежды носить! Залюбуешься таким курсантом! А ему иначе и нельзя было: Валерий должен был себе и всем доказывать, что ему поверили и зачислили в училище не напрасно! Понимаете? Мол, мне пошли навстречу, для меня сделали исключение, вот и я теперь должен службе, армии, Главкому ВВС, начальнику училища, курса, старшине! И обязан всё хорошо отработать, долг отдать! Чтобы никто не пожалел, что я стал курсантом! Я так его понимаю!..
Мы помолчали...
— Как же, как же! Такого курсанта забыть нельзя! — завершил свой рассказ Владимир Арсеньевич. — Да и сама история поступления его в училище интересная! Не каждый способен был пробиться в таких, далеко невыигрышных условиях, чтобы руки не опустились! А Валера тот смог! И то время до поступления его, когда жил в разрушенном ДК, по-видимому, научили: счастье случайно и даётся дорого, ухватил его – так не теряй! Быстро он в те два месяца повзрослел! Вот такой вот молодец этот был парень, Валерий Тамаровский! А ему-то всего лишь 17 годков тогда было! Вы правильно сделали, что об этом написали! Традиции училища не должны умирать! Будет случай, передайте Валерию мою благодарность! Всё-таки приятно было с таким курсантом иметь дело и чему-то его учить!..
Да, столь высокие оценки дорогого стоят! Разве мы, остальные воспитанники старшины Муллера, не хотели бы, чтоб он и о нас так помнил? Балбесы, служить надо было, как следует, а не дурака валять!
Что ж, этим рассказом выполняю приказ нашего старшины!..