Юрий Ф.

...Пока рулю, Торшин освободился в задней кабине от подвесной парашютной системы. Разгерметизировал и сдвинул назад свой фонарь. Пахнуло свежестью.
Зарулили.
— Как матчасть? — спрашивает техник Саня, всматриваясь в мои довольные глаза.
— Твоими стараниями, Сашок!
От щелчка по носу пытаюсь увернуться. Но Саша точнее!
— Чертёнок!

Покидаю кабину, расписался в журнале техника и подхожу к Бате с докладом:
— Товарищ старший лейтенант...
— Ну, всё понятно? Неясности есть? Перегрузка должна быть оптимальной! Главное на петле и полупетле – правильно закрутить самолёт! Перетянешь перегрузку – выйдешь на закритические углы, самолёт задрожит и потеряешь скорость в верхней точке! Не дотянешь – траектория станет высокой, и тоже потеряешь вверху скорость. Поэтому максимальная перегрузка 4,5-5 единиц создаётся на третьей секунде! И за скоростью следи! Вышел в верхней точке на скорости ниже 200 – позже прибери обороты и позже начинай подкручивать самолёт, опустив капот ниже горизонта! На полупетле упала скорость меньше заданной перед выполнением полубочки – пройди чуток горизонт, увеличил скорость, потом выполняй, чтобы выйти в горполёт!
— Понял, товарищ старший лейтенант!
— Но для второго контрольного полёта у тебя выходит неплохо!
Знал бы он, сколько раз я мысленно этот пилотаж выполнял!
— Только не зазнавайся!
— А чего тут зазнаваться? Чем? Я что, хвастаться пойду сейчас, товарищ старший лейтенант? Это между нами и останется!
— Хорошо! Давай, помоги с подготовкой самолёта к вылету!
— Так, вы же с Самойленко летите на 76м!
— А! Точно!
А тут подходит и Витька:
— Товарищ старший лейтенант! Курсант Самойленко к полёту готов!
— Ну, пошли! Самолёт там как?
— Готов!
Я оборачиваюсь на Сашу Кириллова.
— Иди-иди! У меня Олег-механик есть! — махнул он рукой.
И мы все направляемся к 76му борту. Торшин впереди, мы с Витей поотстали.
— Бл*дь, не обосраться бы опять от этого ППК на пилотаже! — лыбется Самойленко.
— Что, ты считаешь, что камера противоперегрузочного костюма сильно давит на живот? — интересуюсь.
— Ага! Спасу нет!
— Вить, ё* твою! Переведи головку АД-5 на минимум! И не будет такого сильного давления!
— А где там на минимум переводить?
— Курсант Самойленко! — строго выговариваю я. — На занятиях у майора Усенко по конструкции и эксплуатации Л-29 надо было изучать оборудование передней кабины, а не, как говорит Хадеев, о п*зде думать! Да и сейчас пора бы всё это знать! Куда ты ППК подключаешь? Там и головка регулятора! Двоечник!
— А! Точно!
— А мне, к примеру, нравится, как ППК по максимуму обжимает! Так хорошо возбуждает! Перегрузка в четыре единицы – ещё куда ни шло, а вот перегрузка пять... и пять с половиной... Блеск! От этих ощущений я просто кончаю!
Витька покосился на меня:
— Серьёзно, что ли?
Решение приходит мгновенно!
— Конечно! А ты что – нет? Я с Хадеевым на петле уже пару раз кончил! И он в нашем полёте тоже! Да и сейчас с Батей! Перед пилотажем все лётчики и курсанты презики на половые члены надевают, которые доктор выдаёт на медосмотре! Для гигиены! Чтобы любрификатом... — я вижу расширенные от ужаса органы зрения Сэма, — ...эякулятом... м-м-м... ну, спермой, кончей... — взору одноэкипажника возвращается осмысленное состояние, — ...своё бельё не осквернять. Ты чо, не берёшь у него, что ли? На петле Нестерова и полупетле у всех встаёт как штык!
Витька даже останавливается и округляет на меня глаза.
— Правда?
— Самойленко! Долго тебя ждать? — послышался Батин окрик.
Инструктор уже садится в кабину.
— Давай! Иди, летай! — И смеюсь: — Газетку в полёт подтереться взял?
— Да иди ты!
И Сэм бегом устремляется к самолёту.
— На минимум АД-5 переставь, горе ты моё! — сквозь смех напоминаю я.
— Ага!
<<•>•••<•>>

В лётном домике с Вовкой Журавлёвым вымыли руки и направились в столовую на стартовый завтрак. За столиком каждый думал о своём.
Подкрепились. Затем потянулись на стоянку. Как раз 76й борт зарулил.
Из кабины вылез Витя Самойленко. Кажется, не обоср*лся на петле! Получил от Торшина замечания по пилотажу и хороших п*здюлей за финтифанты на посадке. А потом, пока инструктор бегал в столовую, мы вместе подготовили борт к вылету Журавля...
— А знаешь, — подошёл ко мне Сэм. — Когда АД-5 стоит в положение «минимум», лучше!
— С тебя шоколадка! Пользуйся! И помни мою доброту, засранец! — улыбаюсь ему в ответ. — А за гандонами когда к врачу пойдёшь? Смотри, а то он все раздаст!
<<•>•••<•>>

— Поздравляю тебя, Шарик, ты – балбес!
Из мультфильма «Трое из Простоквашино»

...Вместе с нашими сижу под навесом, вяло переговариваемся. Конечно, о полётах, о пилотаже. Ну и о бабах немного тоже...
Тут из лётного домика выпархивает побледневший Витька Самойленко и орёт:
— Ф-ов! Убью гада! — и бегом ко мне.
Эх, я подскакиваю со скамьи и забегаю за наших, ну так, чтобы стол мешал Сэму осуществить его грозные намерения в отношении моей персоны. Но одноэкипажник с дикими глазами устремляется в погоню за мной! И мы начинаем носиться вокруг стола то в одну, то в другую сторону.
— Помогите! Убивают! — делано верещу я. — Вы только гляньте на его глаза! Это же взор убийцы! Товарищи курсанты! Не дайте свершиться непоправимому! Он же загубит меня – по-настоящему хорошего человека!
— Хорошего? Хорошего?! — кричит Витька. — Стой, каркалыга!
— Витюля! В чём дело? Объясни толком, родимый! Что происходит? Обидно ведь будет – погибну, так и не узнав, за что! — не даю я к себе приблизиться, прикрываясь сидящими за столом.
— Презики?!. Перед пилотажем?!. Все на х*и натягивают?!. Их доктор выдаёт?!. — орёт Самойленко. — Доктор сейчас выдаст тебе заключение о твоей смерти, сукин кот!
Я со всех ног несусь от Сэма и попутно заливаюсь смехом:
— Други мои! Вы посмотрите на него! Это какой-то сексуальный маньяк! Какие-то презики! Чьи-то х*и! Неведомый доктор! Витюля, у тебя что, бабы давно не было? Сходи, подрочи и всё пройдёт! Ну там, я не знаю, у врача попроси успокоительного! Или вечером сгоняем в Кручу, подкатим к какой-нибудь молодухе! Я за тебя замолвлю словечко, она даст! Честное слово! Ну нельзя же, чтобы от недостатка еб*ли пропал такой замечательный парень!
Сидящие корчатся от смеха.
Наконец, видя, что меня не догнать, Самойленко, запыхавшись, усаживается за стол между раздвинувшимися нашими. Я с противоположной стороны, стоя, наклонившись из-за спины Вовки Румана, упёр локоть в стол, а на ладошку положил подбородок, демонстрируя всё внимание, с которым готов выслушать драматическую историю своего разгневанного товарища по экипажу. А тот, со злостью посматривая на меня, начинает повествовать, как я ему навешал лапшу на уши, что у всех на пилотаже стоит, что от перегрузки на петле Нестерова все в полёте кончают, а доктор инструкторам и курсантам с утречка на медосмотре, якобы, выдаёт презервативы, ну, для гигиены, чтобы трусы малафьёй не испачкать.
Наши все покатываются от хохота.
— Этот же гад, — кивок в мою сторону, — никогда не врёт! Я ему, как последнее чмо, и поверил!
— Ну и?.. — вытирая от смеха глаза, спрашивает Саня Баландин.
— Ну и!.. Сволота! — гневный взгляд в мою сторону. — Захожу к Девятко! Говорю, что не брал у него утром презики! Начмед полка: «Что за презики?» — новый взрыв нашего регота. — Я, чувствуя, что он хочет зажать мои «резинки» для себя и не дать мне, уверенно заявляю: «Ну, гандоны! Чтобы перед пилотажем надевать на писю, дабы не осквернить ебификатором... или как его?.. В общем, не спустить в трусы от перегрузки на петле Нестерова! Для гигиены!» А он стоит, смотрит на меня, как на дурака, хлопает глазами и говорит: «Самойленко! Во-первых, не пися, а половой член. А во-вторых... Я никак не пойму! Как связаны между собой пилотаж и презервативы?! Ты что, болен? Тебя к психиатру направить на консультацию? Ну-ка присядь!»
Наши все попадали от смеха на стол, в живую представляя себе удивление медицины и этот диалог. Я тоже где-то под лавкой валяюсь, от хохота держась за живот. А Витька продолжает:
— Тут до меня доходит! Пришлось ему путано рассказать то, что мне эта сволочь Ф-ов навинтил на мозг... Ну, чтобы майор от полётов меня не отстранил и в психиатрию не направил!
Сэм замахивается на меня. Но я готов и к такому развитию события, отскакиваю от стола на приличное расстояние.
— Так этот эскулап как конь реготать начал! Что меня и спасло от жёлтого дома! — Самойленко оборачивается к лётному домику. — Вон! Сюда слыхать!
Мы прислушались. Со стороны окна докторского кабинета доносился дивный хохот. Что вызвало новый взрыв нашего веселья.
— По-моему, доктору надо самому вызывать психиатра! Представляете, к нему в кабинет сейчас войдёт командир полка! — говорит Шурко.
Я добавляю:
— Картинка ещё та: в кабинете, кроме врача, никого нет, а Девятко сам с собой хохочет!
— Начмед свихнулся! Курсанты довели! — сквозь смех добавляет Ярёменко.
Кажется, наш хохот раздаётся на весь аэродром.
— Альфред! Пришибу гандибобера! — грозит мне Витюля. — Я же весь контрольный полёт с Батей только и думал о том, почему у меня от перегрузки не встаёт, «как у всех»! Ни черта не усвоил на пилотаже! И на посадке грохнул Эл о континент!

» Вдогонку:

••>> — О! Вы обрели чувство юмора, доктор! Или мне показалось?
Из америк. худ. к/ф-ма «Шерлок Холмс»

••>> — Мартин, ты не понимаешь шуток, даже если они кусают тебя за ж*пу! Ты слишком серьёзен.
Из франко-англ.-испанск. худ. к/ф-ма «Убийства в Оксфорде»

••>> — Это, я вам скажу, не Одесса – юмор начисто отсутствует у людей!
Из худ. телесериала «Небо в огне»